Три памятника Кавказской войны

Три памятника Кавказской войны

 Медаль “За штурм аула Ахульго в 1839 году”

Военные действия на Кавказе, которые продолжались практически беспрерывно всю первую половину XIX в. и закончились лишь в 1864 г., стоили России значительных усилий. Особенно упорной стала борьба с середины 30-х годов, когда во главе горцев встал талантливый полководец Шамиль, провозглашенный имамом.

В 1839 г. крупный сводный русский отряд, так называемый “Чеченский”, под командованием генерал-лейтенанта П. X. Граббе, осадил резиденцию Шамиля — укрепленный аул Ахульго. Каменные строения аула стояли на двух утесах, обрывающихся к реке Койсу. Защитники Ахульго, которых было около пяти тысяч, могли безнаказанно сверху расстреливать нападавших. К тому же к Шамилю подходили мешавшие осадным работам подкрепления, которые приходилось непрерывно отгонять.

16 июля после многодневных артиллерийских обстрелов был предпринят первый штурм Ахульго, закончившийся неудачей. У русских выбыло из строя 873 человек. После новых обстрелов 17 августа последовал второй штурм, также отбитый с потерей 557 человек. Лишь в результате третьего штурма 22 августа аул был взят, но в нем еще неделю шли бои за каждую саклю с одиночными защитниками. Сам Шамиль успел перед генеральным штурмом бежать с семьей. В Ахульго насчитали тысячу убитых горцев, 900 было взято в плен. Потери русских в последнем штурме составили 150 убитыми и 494 ранеными.

За отличие в штурме были выданы коллективные награды: Георгиевские знамена с почетной надписью “За взятие приступом Ахульго 22 августа 1839 года”. Их получили отличившиеся при штурме пехотный Апшеронский и егерские Кабардинский и Куринский полки. Командовавший сводным Чеченским отрядом П. X. Граббе получил звание генерал-адъютанта    и орден св. Александра Невского. Возглавлявший часть местной милиции, принимавшей участие в штурме, генерал-майор Ахмет-хан Мехтулинский удостоился ордена св. Станислава I степени. Командиры трех отличившихся полков были отмечены орденами св. Владимира IV степени с бантом — высокой боевой наградой. Командир 20-й дивизии генерал-лейтенант Галафеев получил более высокую, III степень этого ордена.

Кроме того, было пожаловано нижним чинам, отличившимся в бою, 150 Знаков Отличия Военного ордена (солдатских Георгиевских крестов), почетнейших воинских наград России (с выбитыми на них порядковыми номерами 74167-74316).

5 сентября 1839 г. военный министр А. И. Чернышев сообщил в письме министру финансов Е. Ф. Канкрину, что император повелел “для всех чинов, участвовавших в осаде и во взятии Ахульго, выбить особую серебряную медаль для ношения в петлице на Георгиевской ленте” [2].

Рисунок будущей награды император утвердил еще в октябре 1839 года [3].

По предварительным подсчетам, следовало изготовить примерно 8 тысяч медалей для регулярной армии и 3,5 тысячи для милиции, не считая 472 убитых, которым награда не полагалась.

Более тщательные подсчеты выявили окончательную цифру награжденных медалью — 12 595 человек, в том числе 6 генералов, 351 штаб — и обер-офицер, 12 236 нижних чинов и два священника [4]. В эту группу вошли все, “кои облегали Ахульго”, то есть участники осады, а не только штурмовавшие непосредственно аул. Любопытно, что параллельно с этим награждением появилось еще одно: по серебряному рублю получили нижние чины, бывшие на самом штурме — их оказалось меньше, 8739 человек [5].

Уже 19 июня 1840 г. Министерство финансов, в ведении которого находился Монетный двор, сообщило в Военное министерство, что все 12 595 серебряных медалей за Ахульго отчеканены и препровождены в четырех ящиках в Инспекторский департамент военного ведомства [6]. Ленты же к наградам были изготовлены лишь в августе того же года. 13 сентября медали и ленты были отправлены для раздачи в действующую армию на Кавказ.

Из общего числа медалей 116 предназначались чинам Штаба Главнокомандующего войсками Кавказской линии и штаба 20-й пехотной дивизии. В отличившихся Апшеронском, Кабардинском и Куринском полках оказалось награжденных соответственно 2818, 1357 и 2571 человек. Еще один полк Кавказского корпуса, принимавший участие в осаде и штурме, пехотный князя Варшавского графа Паскевича-Эриванского, получил для своих офицеров и солдат 1874 медали. Награждены были 157 чинов Кавказского саперного батальона, в том числе 4 офицера, 466 человек, получивших медали, оказались артиллеристами (в том числе конно-артиллерийской казачьей батареи). Значительное число составили участвовавшие в операции иррегулярные войска: горцы конвоя, милицейские части, а также Сводный казачий полк — всего 3236 человек [7].

Правда, вскоре оказалось, что в одной из артиллерийских частей, 19-й артбригаде, необходимо не 246 медалей, а на 19 больше. Артиллеристам добавили наград из числа “оставшихся после убыли чинов пехотного Паскевича полка”.

Судя по дошедшим до нас архивным документам, чеканить дополнительно наградные медали за Ахульго не пришлось.

На лицевой стороне медали за Ахульго помещен императорский вензель Николая I под императорской короной, на оборотной — надпись: “ЗА ВЗЯТИЕ ШТУРМОМЪ АХУЛЬГО 22 АВГ. 1839 г.”. Носилась награда на Георгиевской ленте. В настоящее время эта медаль представляет, кроме значения, как памятник истории, еще и значительную редкость.

Еще одно награждение медалью относится к интересующим нас событиям. В штурме Ахульго отличился астраханский мещанин Федор Анатольский. Он участвовал в сражении “волонтером” (добровольцем) и был награжден за отвагу серебряной медалью с надписью “За храбрость”, которая предназначалась для ношения на шее на Георгиевской ленте.

 

Медаль “За покорение Чечни и Дагестана

 

После взятия Ахульго борьба на Кавказе долгое время шла с переменным успехом. Во время Крымской войны 1853—1856 гг. основные силы русских были отвлечены внешним врагом. Лишь во второй половине 1850 гг. против Шамиля удалось сосредоточить значительную, до 200 тысяч армию, во главе которой встал в 1856 г. князь

А.  И. Барятинский. С его именем связаны победы русского оружия второй половины 1850 годов, в том числе и пленение Шамиля в августе 1859 г. в ауле Гуниб, чем, в основном, завершилось завоевание всей Чечни и Дагестана.

Уже 22 сентября 1859 г. из Министерства финансов поступил на Монетный двор документ, в котором сообщалось, что император Александр II “в оз-наменивание последних военных событий на Кавказе” повелел учредить серебряную медаль на Георгиевской и Андреевской ленте с вензелем Его Императорского Величества на одной стороне и с надписью “За покорение Чечни и Дагестана в 1858 и 1859 годах” для всех войск, участвовавших в военных действиях на левом фланге Кавказской линии и в Дагестане. Здесь же предлагалось сделать рисунок будущей награды [8].

Уже на следующий день, 23 сентября, младший медальер Монетного двора Николай Козин представил три рисунка медали. Министр финансов нашел, что буквы надписи на рисунке медали сделаны криво, и медальер исправил ошибку [9].

В первоначальный проект было внесено несколько исправлений. Во-первых, лента окончательно была утверждена не как Георгиевско-Андреевская (черно-оранжевая цветов ордена св. Георгия и голубая цвета ордена Андрея Первозванного), а комбинированная Георгиевско-Александровская, где голубая половина была заменена красной цвета ордена св. Александра Невского [Ю, 11].

К надписи также было сделано добавление, и в окончательном варианте она читалась так: “За покорение Чечни и Дагестана в 1857, 1858 и 1859”. Размеры устанавливались такие же, как на медали “за минувшую войну”, то есть на награде за участие в Крымской кампании [8], то есть 28 мм.

Несмотря на то, что официально медаль за Чечню и Дагестан была введена лишь Указом от 15 июля 1860 года [9], уже в январе того же года в Г лавном Штабе Кавказской армии были получены первые 100 экземпляров награды. Всего же было отчеканено 145155 медалей за Чечню и Дагестан*.

Медаль предназначалась всем военнослужащим, а также местной милиции, принимавшим участие в военных экспедициях в период между 1857 и 1859 гг. Право на эту награду имели также находившиеся при войсках священники и медики, а также чиновники гражданского и военного ведомств, прикомандированные к действующей армии. В случае, если добровольцы (“волонтеры”), а также нестроевые нижние чины принимали непосредственное участие в сражении, они также получали медаль.

 

Медаль “За покорение Западного Кавказа”

 

С пленением Шамиля борьба на Кавказе не завершилась. Военные действия в западных областях региона продолжались еще до начала 1864 г. Формальной датой завершения здесь боев считается занятие русскими войсками 21 мая 1864 г. урочища Кбаада (современный курорт Красная Поляна). Медаль с соответствующей надписью “За покорение Западного Кавказа” была учреждена Указом императора Александра II от 12 июля 1864 года [12]. Награда, как и предыдущая “кавказская” медаль “За Чечню и Дагестан”, была серебряной и носилась также на соединенной Георгиевско-Александровской ленте. Но на лицевой ее стороне вместо императорского вензеля помещался портрет Александра II. На оборотной стороне была надпись: “За покорение Западного Кавказа. 1859—1864”.

Условия получения медали были такими же, как и Чеченско-Дагестанской награды. Было сделано лишь дополнение, что право на нее имеют, кроме чинов сухопутных войск и волонтеров, также и принимавшие участие в боевых действиях военные моряки.

Общее число отчеканенных медалей “За покорение Западного Кавказа”, чеканенных на Монетном дворе, достигают, по нашим подсчетам, 219 тысяч [13]. Кроме того, известно значительное число наград частной работы. Например, санкт-петербургский купец 2-й гильдии золотых и серебряных дел мастер Дмитрий Николаевич Дегтярев занимался изготовлением этих медалей “для продажи”, то есть для всех желающих, но с Высочайшего разрешения [14].

5 января 1865 г. Д. Н. Дегтярев направил на Высочайшее имя новое прошение, в котором, в частности, сообщает, что “по поручению редакции Российской Военной хроники были сделаны мною проектированные образцы креста за службу на Кавказе”, которые удостоились Высочайшего утверждения” [15]. Речь идет о так называемом “Кавказском” кресте, награде, которая предназначалась всем участвовавшим в военных действиях на Кавказе до 1864 г., а также ее получали все, находившиеся в это время на Кавказе, но участия не принимавшие [16].

Всего крестов для участников Кавказской войны было изготовлено, по нашим подсчетам, только на Монетном дворе 260 тысяч [17]. Кроме того, значительное их число чеканилось частными фирмами. Известны экземпляры, сделанные не только из бронзы, как это предполагалось Положением о них, но и из серебра и даже из золота с эмалью.

 

Награды в армии Шамиля

 

В войсках Шамиля первоначально не было особых знаков, носимых на одежде и свидетельствовавших о боевых заслугах горца. Храбрость в сражениях вознаграждалась деньгами, оружием, лошадьми, даже баранами. Не было и видимых знаков различия, говорящих о должности, воинском чине командиров.

Для того чтобы дальнейший рассказ стал более понятным для читателя, следует кратко остановиться на структуре армии Шамиля. Его войско было, по сути, ополчением (за исключением особой гвардии имама, примерно тысячи воинов, отличавшихся особой верностью вождю и железной дисциплиной), конным и пешим, общее число которого достигало 15 тысяч человек.

Тактической единицей было подразделение из тысячи бойцов (“альф”), командиром которого был раис ульальф (начальник тысячи). Альф состоял из двух батальонов (пехота) или эскадронов (кавалерия), называвшихся “хамса-миа” (пятьсот), под командованием раиса уль-хамса-миа (пятисотенного). Далее следовали сотня (“миа”) под начальством раиса уль-миа, полусотня (“хамсин”) и десяток (“ашара”) с командирами, соответственно раисом уль-хамсин и раисом-уль-ашара. Сам Шамиль принял звание “имам уль-азам” (великий имам). Позднее, в связи с временными военными успехами, Шамиль заменил звание на новое -“Глава правоверных и Повелитель Кавказа”.

Вся территория, подвластная имаму, разделялась на области (наибства), во главе каждой из которых стоял наиб. Число наибств изменялось в зависимости от успехов или поражений горских войск; в среднем оно составляло два десятка. Среди наибств можно назвать такие, как Ботлих, Ичкери, Шали... Каждое наибство должно было выставлять тысячу воинов, и наиб был собственно “тысячным начальником”.

Каждые пять наибств объединялись в более крупную административную единицу во главе с особо доверенным лицом имама — мудиром. В числе других мудиров был известный Хаджи Мурат, который впоследствии был смещен Шамилем, что стало одной из причин его перехода на сторону русских.

Все военные должностные лица имели право на особый знак, свидетельствующий об их положении в армии Шамиля.

И должностные, и наградные знаки были введены одновременно, в 1841 году, и внешне они были весьма схожи, представляя собой серебряные, а в исключительных случаях позолоченные бляхи различной формы, носившиеся на черкеске. Уже в следующем, 1842 г., командующий Кавказской армией генерал-лейтенант П. X. Граббе сообщал военному министру: “Давно уже до меня доходили слухи, что Шамиль для поощрения наиболее отличившихся в скопищах своих раздает им знаки отличия вроде наших орденов и старается вводить некоторую правильность между своими полчищами. Хотя по сие время еще не заметно, чтобы они имели какое-либо правильное устройство, но представляемые при сем знаки отличия убитого недавно начальника пятисот человек вновь устраиваемого войска Оздемира, с одной стороны, могут служить любопытным фактом желания и стремления Шамиля к достижению этой цели, а с другой — доказательством его ума, которым он возвысился до такой степени, что полудикие горцы, не привыкшие подчинять себя никакой власти, уважая только некоторые личные достоинства и обращая внимание только на материальные выгоды, теперь слепо повинуются приставленным над ними Шамилем начальникам и считают честью носить выдуманные им знаки отличия”.

В конце 1840 года Шамиль стал вводить воинские звания, которые, по сведениям некоторых источников, включали в себя и генеральские. Три военачальника, получившие генеральские чины — Ахверды-Магома, Шуаиб-мулла и Уллубей-мулла, — были отмечены двумя серебряными знаками каждый.

Упомянутый в рапорте генерала Граббе чеченский военачальник Озде-мир был награжден круглым серебряным знаком с надписью: “Пятисотенный начальник нового устава (сравните со словами рапорта о “вновь устраиваемом” Шамилем войске. — В. Д.). Нет крепости, нет силы как от Бога”. Вторая из наград Оздемира, также попавшая в руки русских, представляла собой темляк к шашке с надписью на металлической привеске к нему: “Нет Оздемира храбрее, нет сабли его острее”.

Упоминание новой организации войска имама есть и на другом, более скромном и безымянном знаке, принадлежавшем младшему командиру и хранящемуся ныне в Музее антропологии и этнографии РАН в Санкт-Петербурге: “Это начальник сотни нового устава”.

Пятидесятники и десятники (а возможно, и рядовые воины) награждались еще более скромными знаками. Это меньшие по размерам серебряные круглые, в виде полумесяца, либо треугольные с тупыми концами бляхи. Любопытны надписи на них. Так, например, одна из них гласит: “Это медаль имама нашего великого Шамиля”.

Здесь удивление вызывает то, что знак отличия назван не орденом (по-арабски “нишан”), не знаком (“алямат”), а переданным арабскими буквами русским словом “медаль”. Упоминание же имама свидетельствует, что медаль выдана от его имени.

 

Не всегда пожалованный Шамилем знак содержит упоминание в надписи имени имама. Так, в Историческом музее имеется награда, пожалованная одному из военачальников, причем с описанием его личного подвига: “Сей достойнейший Хаджи Мухаммед аль-Асамм (“Глухой”, и далее от первого лица. — В. Д.). Захватил (я) этого молодца, прикончил его в бою. В ярости (я) неустрашим”.

Многие награды выдавались наибами, ставившими иногда на знаках свое имя. Так, в Государственном историческом музее хранится круглый серебряный “алямат” со следующей надписью: “Это знак совершенно доблестного льва-мусульманина. Дарован ему Ид-рисом-эфенди”.

Чаще же всего наибы при пожаловании наград своим подчиненным не ставили собственное имя, а лишь имя награжденного. Еще один знак из собрания Исторического музея, сравнительно небольшой и скромно оформленный, сообщает в надписи: “Обладатель (награды — В. Д.) — доблестный муж Язид (?)”.

В Дагестанском историко-краеведческом музее хранится знак в виде полумесяца, надпись на котором сообщает, что это коллективная награда: “Это храбрецы, которые не бегут от боя и живут среди опасностей”. Не исключено, что подобные знаки носил целый отряд, отличившийся в сражениях.

В 1844 году в сражении с горцами было отбито три орудия и, кроме того, знак, принадлежавший Хаджи Мурату. На известном портрете Тимма, сделанном уже после перехода знаменитого

военачальника на сторону русских, Хаджи Мурат изображен с орденом, но, видимо, другим, так как в силу своего высокого положения (мудир — начальник пяти наибств) и личных заслуг мог претендовать не на одну награду.

Среди примерно полусотни “орденов” Шамиля, которые хранятся в этом музее, один привлекает особое внимание не только большими по сравнению со всеми другими размерами, но и роскошью оформления. Текст на знаке также отличается от других известных нам надписей: “Единственный наместник (Мухаммеда), султан величайший и первый из возвеличенных, эмир правоверных Шамиль, да продлит всевышний Аллах его правление”. Исследователи справедливо предполагают в этом “ордене” знак, принадлежавший самому имаму и как бы подтверждающий его уникальную должность.

Центрами производства знаков были дагестанские аулы Согратль и Чох, где они изготовлялись местными мастера-ми-ювелирами (материалом обычно служило серебро, как правило, с исполненными чернью надписями и изображениями). Скованные мусульманской традицией не изображать живых существ, художники мастерски рисовали различные розетки, фестоны, звезды и т. д. Изредка на знаках попадаются восточные сабли, еще реже — пистолеты и ружья. Иногда награда датируется: встречаются даты от 1257 года хиджры (1841/42 год нашего летоисчисления), когда началась выдача знаков, и до 1275-го (1858/59), когда был взят оплот Шамиля аул Гуниб, а сам имам попал в плен.

Ассортимент наград Шамиля не ограничивается нагрудными знаками. Кроме уже упомянутого темляка шашки, на котором помещена почетная надпись, прославляющая владельца, пятисотенного начальника Оздемира, известны своеобразные наградные эполеты, причем разной величины (левый меньше правого), с почетной надписью: “Господину мужества и храбрости” и “Одни трусы оборачиваются назад”. Кроме того, индивидуальной наградой за проявление отваги в сражении была почетная нашивка на чалме в виде четырехугольного кусочка зеленой материи.

Коллективной наградой за боевые отличия было особое знамя, выдававшееся от имени Шамиля. Например, когда летом 1842 года русский отряд под командованием П. X. Граббе был разбит в Ичкерийском лесу, потеряв 1800 человек, победители получили наградное знамя от самого имама.

В войсках Шамиля существовали не только награды. Так, когда в 1843 году горцы стали отступать под натиском русских, они отправили к Шамилю делегацию с просьбой разрешить сдаваться противнику. Во главе делегации была сама мать имама. Последний, разыграв сцену, что якобы пророк велел ему высечь родную мать, дав ей сто ударов, после пяти ударов лег сам под кнут и перенес оставшиеся 95. Делегаты были потрясены, а инцидент исчерпан.

Самым большим наказанием для провинившегося была смерть (Шамиля постоянно сопровождал палач с секирой). Но огромным позором было остаться в живых после совершения проступка. Для того чтобы окружающие узнавали таких людей, им за трусость в бою обшивали войлоком правый рукав либо пришивали кусок цветной материи на спину.

 

Школьные медали

 

Намерение иметь медали для выпускников, оканчивающих среднюю шко-лу и проявивших повышенный интерес к предметам, показав высокие знания и примерное поведение и с целью стимулирования тяги к обучению в послевоенный период было провозглашено в СССР Постановлением № 750 от 27 июня 1944 г. “О мероприятиях по улучшению качества образования в школе”. Вышеуказанное постановление обосновывало необходимость учреждения специальной школьной медали для учеников общеобразовательных школ. Со временем СНК СССР утвердил Постановление № 1247 от 30 мая 1945 г. “О золотой и серебряной медалях, об образцах аттестатов зрелости для выпускников средних школ”. Общесоюзное постановление не предусматривало единого образца школьной медали, а только определило эталон для изготовления медалей в союзных республиках. Этим же постановлением вводилось размещение гербов союзных республик на одной из сторон медалей и аббревиатура названия республики; с другой стороны на языке республики размещался текст “За отличные успехи и примерное поведение”.

Школьная медаль УССР имела форму крута диаметром 32 ± 0,3 мм с выступающим бортиком по окружности. На гербовой стороне: изображение государственного герба Украинской республики, под ним аббревиатура -”УРСР”. На лицевой стороне: раскрытая книга на фоне лучей, расходящихся сверху от пятиконечной звезды. В нижней части медали лавровая ветвь, по кругу надпись на украинском языке: “За відмінні успіхи та зразкову поведінку”. (За отличные успехи и примерное поведение). Надпись с двух сторон окружена ободком. С внешней стороны надпись взята в окружность, состоящую из точек. Все изображения медали рельефные. Гурт гладкий. По техническим документам Гознака сторона с изображением герба — оборотная, с изображением книги — лицевая (в дальнейшем для удобства будем называть сторону медали с изображением герба — гербовой, а с изображением книги — лицевой).

Золотая и серебряная медали по дизайну не отличались, а изготавливались из разных металлов. Изготавливали их на Московском монетном дворе Гознака. Первое техническое условие медалей УССР было утверждено 22 ноября 1946 г. и действовало по 14 декабря 1953 г. В 1949 г. в связи с изменением герба УССР образца 1937 г. гербовая сторона золотой и серебряной медалей были изменены: помещен новый герб. Технические параметры остались без изменений.

С 14 декабря 1953 г. изменились технические условия изготовления золотой медали, ее вес стал меньше. При этом производилось гальванозолочение медали, толщина слоя золочения составляла 3 микрона.

Через пять лет Постановлением Совета Министров СССР № 1025 от 27 июня 1959 г. были введены новые параметры медалей. Новые технические условия на Монетном дворе вступили в действие с 15 марта 1960 г. Название медали с “За отличные успехи и примерное поведение” было изменено на новое — “За отличные успехи в учении, труде и за примерное поведение”.

Позолоченная медаль изготавливалась из томпака (томпак Л 90) — специального сплава латуни, который состоит с 90 % меди и 10 % цинка. Медаль при помощи гальвано-золочения покрывалась золотом, толщина слоя -5 микрон, вес золота — 0,307 г. на одну медаль. Посеребренная медаль изготавливалась из медно-никелевого сплава (мельхиор МН 19). Гальвано-серебрением покрывалась серебром, толщина слоя серебра — 5 микрон, вес серебра на одной медали — 0,167 г. Среди этих изменений главное — диаметр медали. Теперь он стал равен 40 ± 0,5 мм.

В 1968 г. награждение серебряной медалью было прекращено, выпуск медалей прекращен с 21 июля 1971 г. Технические условия изготовления позолоченной медали в очередной раз были изменены 20 сентября 1978 г., а позже -16 июня 1983 г. и 16 сентября 1991 г.

19 марта 1986 г. монетный двор возобновил выпуск серебряной медали УССР. В легенде медали было убрано слово “отличные”, то есть подтвержден ее статус — за “хорошие” знания. Теперь медаль стала называться “За успехи в учении, труде и за примерное поведение”. Медаль, как и ранее, имела диаметр 40 мм, покрывалась серебром, но изготавливалась не из мельхиора, а из томпака. Толщина слоя серебрения составляла 6 микрон.

Интересная ситуация произошла с медалью образца, очевидно, 1991 г. В легенде медали после слова “учении” исчезла запятая. Вероятность того, что это произошло в связи с нехваткой места на медали, исключена, т. к. надпись на золотой медали длиннее, а запятая имелась. В результате имеем обычную ошибку. Теперь школьники за окончание школы с отличием получали медаль с ошибкой в надписи. Такой парадокс возможен, наверное, только у нас!

В 1994—1995 гг. Министерство образования произвело учет неиспользованных медалей в отделениях банков, и предполагало собрать излишки медалей и передать на Киевский ювелирный завод для переработки с целью извлечения из них драгоценных металлов, но этот проект не был реализован скорее всего из-за дороговизны. Стоимость металла, возможно была меньше чем стоимость затрат необходимых на его отделение от томпака. Не будем вдаваться в эти подробности и детали, а отметим только то, что школьные медали постигла участь большинства наград СССР, которые были не использованы — огромное количество медалей появилось на рынках. Цена за одну медаль, как золотую так и серебряную, составляла от 70 центов до 1 доллара США.

Награждение школьников Украины медалями УССР прекратилось после 1992 г. 18 марта 1993 г. Министром образования Украины издан приказ № 65 которым учреждены новые образцы медалей. Теперь они имеют новое название, дизайн и технические параметры. Главное, на мой взгляд, отличие состоит в том, что медаль имеет ушко и с помощью кольца крепится к ленте цветов государственного знамени Украины (сине-желтого) для ношения медали на шее. За период с 1993 г. министерство по каким-то причинам уже несколько раз изменило производителя медалей. При этом, естественно, медали каждого производителя имеют свои отличительные особенности.

 

Сокровища монастырской казны (Киево-Печерский клад 1898 г.)

 

Удар лома пришелся по стене левого придела церкви. Лом едва не выпал из рук рабочего, свободно пройдя через щебень.

Так 26 ноября 1898 г. рабочие, ремонтирующие Великую церковь (Успенский собор) Киево-Печерской лавры открыли нишу, где находился один из богатейших монетных кладов Восточной Европы, получивший название — Киево-Печерского или Лаврского. В нише были спрятаны четыре больших оловянных сосуда: два округлой формы, два — четырехугольной, все снабжены завинчивающимися крышками, а также двухведерная деревянная кадушка, наполненные золотыми и серебряными монетами и медалями. Нередко клады расхищаются нашедшими, но Лаврский дошел до нас початі полностью: за строительными рабочими неусыпно следили приставленные к ним монахи*.

О находке клада сразу же сообщили газеты. Крупнейшие зарубежные нумизматические торговые фирмы Мерц-бахера, Гесса, Шульмана, Спинка, заявили о своем желании приобрести клад, а некоторые из них даже направили своих представителей.

Киевское Церковно-Археологическое общество на экстренном заседании создало специальную комиссию по изучению клада из трех профессоров и чиновника генерал-губернаторской канцелярии. Среди профессоров был Н. И. Петров, который вскоре опубликовал несколько важных для истории находки заметок [1-Зф-Статьи и заметки об этом событии появлялись вплоть до наших дней [4-6]. В работе комиссии принимал участие также польский нумизмат

В.  Виттыг. Киевский генерал-губернатор в своих отношениях в Императорскую Археологическую комиссию от 11 января и 8 марта 1899 г. сообщил о находке клада и отметил в них намерение Лавры продать найденные редкости как можно дороже, целиком или частями, в том числе, если будет нужно, и за границу [7].

Археологическая комиссия в свою очередь известила о кладе Эрмитаж и просила срочно командировать в Киев “сведущее лицо” для подробного изучения находки на месте. Собиравшийся ехать в Киев старший хранитель монетного отделения Ю. Б. Иверсен заболел и рекомендовал отправить туда А. К. Маркова, который менее чем через два года сменил его на посту руководителя Эрмитажного Мюнцкабинета [8].

А. К. Марков пробыл в Киеве с 23 апреля до конца августа 1899 г., чем вызвал неудовольствие Ю. Б. Иверсена, жаловавшегося старшему хранителю Эрмитажа А. И. Сомову: “Считаю командировку Маркова уже доконченную в конце мая месяца, мне непонятно, какие дела могли задержать его тут и предлагаю вызвать его обратно” [9]. Но Ю. Б. Иверсен был слишком строг к своему подчиненному: в кладе находилось 16079 монет, медалей и жетонов, из них 6184 золотых, весом 27,43 кг и 9895 серебряных, которые весили 273,44 кг** [10]. А. К. Марков не только изучил, определил, но и составил достаточно подробное описание, отпечатанное в Лаврской типографии и предоставленное директору Эрмитажа И. В. Всеволожскому [11]. Хотя в Списке есть и некоторые неточности, что уже было отмечено Н. И. Петровым, но думаю, что ни один из нумизматов того времени не сделал бы это лучше за такой короткий срок, чем Марков, обладавший разносторонними нумизматическими знаниями, хотя его основной специальностью была восточная нумизматика.

На территории Киево-Печерского монастыря, упоминавшегося уже в “Повести временных лет”, был найден не один клад. Но находка 1898 г. была исключительной и по размерам, и по своему составу: от золотого медальона римского времени до русской медали 1702 г.*** Особый характер Лаврского клада и время его позднейшего памятника вызвал легенду о принадлежности сокровищ гетману Левобережной Украины Мазепе, якобы спрятавшему сокровища перед своим бегством в Турцию. Существование “Казны Мазепы” связывалось первоначально с другой церковью — Всехсвятской, над Экономическими воротами монастыря, построенною в 1696—1698 гг. во времена гетманства Мазепы. После обнаружения клада 1898 г. считали возможным, что гетманская казна была в свое время перенесена в Великую церковь. Однако Лаврский клад имеет еще одну редкую для монетных находок особенность -совместно с монетами и медалями там находилось 11 документов 1636—1753 гг., из которых совершенно ясно, что найдена не казна Мазепы, а казна Киево-Печерского монастыря. Среди обнаруженных документов реестры сбора податей с многочисленных монастырских владений, записей ревизий, т. е. проверки наличия казны Киево-Печерским архимандритом и “соборными старцами”, а также свидетельства изъятия некоторых сумм из спрятанной и неизвестной широкому кругу лиц сокровищницы .

При знакомстве с историей Лаврского клада сразу же возникает ряд трудноразрешимых вопросов, придающих ему некоторый налет таинственности. Почему перестала пополняться монастырская казна уже в начале XVIII в.? При каких обстоятельствах она была спрятана? Каким образом о столь большом богатстве забыли и находка 1898 г. явилась для всех большой неожиданностью, в том числе и для самих обитателей монастыря?

Картину сокрытия и таинственного исчезновения монастырской казны можно представить себе следующим образом.

Начало XVIII в. — период бурных событий Северной войны (1700—1721), угрозы вторжения шведов, народных восстаний. Строительство фортификационных сооружений вокруг монастыря, проводившееся по распоряжению Петра I, требовало значительных средств. Петр I же по отношению к церкви проводил политику контроля над деятельностью монастырей, восстановил Монастырский приказ, согласно которому осуществлялся сбор доходов с монастырских владений [12]. В 1706 г. царь, находясь в Киеве, потребовал от Киево-Печерской лавры 20 000 пудов хлеба на содержание войска. Суровая военная обстановка не способствовала обогащению Лаврской казны и наводила скупых монастырских старцев на мысль о сокрытии того, что было накоплено монастырем за прошлые годы. На бумагах, найденных в кладе, кроме других записей, имеются пометки архимандрита Иоанникия Се-нютовича, которые можно понять как сообщения о проверке казны и сокрытии ее, вероятно, уже там, где она была найдена, т. е. в Великой церкви. Пометки сделаны 14 мая 1717 г., а менее чем через год, в ночь с 21 на 22 апреля 1718 г., из-за горящей свечи, оставленной в одной из келий Лавры, возник большой пожар, причинивший значительные опустошения. И тут же Иоан-никий Сенютович “с братиею” сообщает царю, что печерская обитель 'кругом вся стала разорена”...” с ризницею и всею казною денежною”.

Напомним, что документы, найденные вместе с монетами и медалями, прерываются 1753 годом. Два исследователя, занимавшиеся Лаврским кладом, уже известный нам Н. П. Петров и С.  П. Яремич убедительно доказали, что монастырские старцы старались преувеличить размеры пожара и утверждали о гибели казны, зная, что она не пострадала. Более того, Лавре удалось в связи с пожаром получить у Петра I значительную денежную помощь [1, 13]. То, что пожар возник в келье лаврского наместника, а также хитрости “соборных старцев”, открывшиеся с находкой Лаврского клада, вызвали появление версии, по которой пожар в монастыре был вызван вовсе не случайностью.

Почему руководство монастыря не воспользовалось спрятанными сокровищами до 1898 г.? Предположение, что распорядители казны умерли во время эпидемии чумы в Киеве в 1769—1771 гг., было уже опровергнуто Н. И. Петровым. Он убедительно, на наш взгляд, связывает постепенное забывание о спрятанной Лаврской казне с секуляризацией монастырских земель и подчинением монастыря в 1786 г. Киевскому митрополиту. Тайна о скрытых сокровищах была известна лишь нескольким руководящим монастырем старцам, которые с обидой восприняли новые порядки и унесли тайну о кладе с собой в могилу.

Некоторые любители-нумизматы оценивали стоимость клада в 200-300 тыс. рублей, для конца XIX в. сумму колоссальную. А. К. Марков оценил находку с профессиональной точностью в 65 тыс. руб. Только давление Синода, отстаивавшего в данном случае интересы императорского Эрмитажа, заставило руководство монастыря согласиться на цену, установленную А. К. Марковым. 18 декабря 1899 г. он привез клад, опечатанный печатями Лавры и сопровождаемый конвоем, в Петербург.

Средства на нумизматические приобретения давались министерством двора, точнее хозяйственным отделом “Кабинета его величества”, который считал необходимым возмещение “убытка”, понесенного покупкой Лаврского клада. Было решено оставить самые интересные монеты и медали для Эрмитажа, остальные продать как дублеты. Этому способствовала позиция А. К. Маркова, который, следуя правилам нумизматической науки того времени, считал дублетами “аналогичные” монеты. Не учитывалось то, что монеты были отчеканены различными штемпелями, а нередко не принимались во внимание и монетные дворы, и знаки монетчиков. Для решения судьбы клада была создана комиссия из председателя Археологической комиссии графа А. А. Бобринского, вице-президента Академии художеств, известного нумизмата И. П. Толстого и трех сотрудников Монетного отдела Эрмитажа — Ю. Б. Иверсена, А. К. Маркова и Е. М. Придика. Позже к ним присоединился живописец академик М. П. Боткин. В итоге деятельности комиссии

большая часть монет Лаврского клада была продана в 1900 и 1910 гг. фирме Гесса (Франкфурт на Майне), в 1906 и 1910 гг. фирме Шульмана (Амстердам). Монеты и медали Лаврского клада продавались совместно с дублетами различного происхождения, очень сложно бывает установить какого.

Небольшие группы монет были переданы или проданы Историческому музею в Москве (14 ефимков), Вел. кн. Георгию Михайловичу (пять редких золотых русских монет XVII в.), графу А. А. Потоцкому (две золотые Монеты Данцига и Торна) и герцогу Браун-швейг-Люнебургскому (значительное количество золотых и серебряных монет, главным образом чеканенных в Г ермании).

 

Из 6190 золотых монет для Эрмитажа были отобраны 1443 экземпляра, а из 9889 серебряных — 1671. Таким образом, из 16 079 экземпляров в Эрмитаже осталось всего 3114, правда, наиболее редкие нумизматические памятники входят в это число. В настоящее время они все растворены в основном собрании, нередко без указания происхождения. Однако, можно утверждать, что наибольшее количество редкостей западноевропейской чеканки XVI-XVII вв., хранящееся в Эрмитаже, наряду с коллекциями Рейхе ля и Строгановых, происходят из Лаврского клада.

На основании опубликованного каталога А. К. Маркова и архивных материалов, хранящихся в Государственном Эрмитаже, можно с достаточной точностью представить общий состав клада.

Монеты хронологически охватывают период со второй половины XVI в. до конца XVII в.

По абсолютному количеству монет первое место занимают монеты Голландии и Испанских Нидерландов. По списку А. К. Маркова золотых дукатов этих стран было 3996, серебряных монет 8650 (из них 8375 талеров и 275 полута-леров). В 1900 г. Ж. Шульману было продано 3284 золотые монеты и 7365 серебряных. Австрия представлена 1184 монетами (из них 748 золотых), Германия — 1034 (из них 609 золотых). На следующем месте Россия — 238 монет (6 золотых и 232 ефимка), Польша — 195 (из них 161 золотая монета), Италия -80 (из них 79 венецианских дукатов), Франция — 67 монет (из них 1 золотая), Швеция — 63 (из них 58 золотых, 8 -шведский чекан в Восточной Прибалтике), Трансильвания — 40 монет (из них 33 золотых), единичные экземпляры монет Силезии, Венгрии, Дании, Испании и 139 восточных золотых монет (главным образом Турции). Возможны незначительные отклонения от приведенных цифр, т. к. в источниках не всегда подразделяются монеты Испании и Испанских Нидерландов, Силезии и Германии, а также в число монет иногда включаются медали. Это однако не меняет общей картины.

Если учесть характер Лаврского клада — монастырской казны, состяв-шей не только из доходов с земель и торговли, но и из ценных вкладов высокопоставленных лиц, а также отметить, что мелкие монеты использовались в каждодневной деятельности монастыря, то состав находки отражает особенности денежного обращения Украины того времени [14, 15].

Таким образом, монеты клада являются зеркалом экономической жизни, важнейших направлений торговых связей, а иногда военных и политических событий XVII в. Значительное число польских золотых монет и медалей напоминают, что еще недавно эти земли входили в состав Речи Посполитой, а большое количество “ефимков с признаком” — западных талеров с русской надчеканкой 1655 г. о воссоединении Киева с Россией в 1654 г. и о военных У действиях 1654—1667 гг.

Если монеты являются для нас широким историко-экономическим источником, то медали часто рассказывают о фактах локальной истории тех земель, где они были найдены.

Сюда можно отнести золотой римский медальон Констанция II (337-361), хотя по своему характеру он ближе к монетам и по весу равняется 8 со-лидам (41,89 г). На лицевой стороне медальона, изготовленного в Антиохии Сирийской, погрудное изображение Констанция с державой и венчающей его Викторией. На оборотной стороне изображен Констанций и его брат, правитель Западной Римской империи Констант. Правые руки братьев повелительно подняты, в левой у каждого — держава. Две Виктории венчают их лаврами. Круговая надпись в переводе гласит: “Наши владыки Констанций и Констант Августы”. Внизу под обрезом ящик, наполненный монетами, по сторонам его два венка, а справа мешочки с монетами. Это дары императоров, пожалованные в день триумфа солдатам. Медальон в честь побед, одержанных Констанцием и Константом на Востоке и Западе в 342-343 гг. [16]. Медальон был изготовлен, вероятно, сразу после указанных событий, но не позже января 350 г., когда умер один из соправителей — Констант. Конечно, медали, изготовленные из золота, обладали значительной стоимостью и могли перемещаться совместно с обычными золотыми монетами XVI-XVII вв. Но уж очень обособлен хронологически медальон Констанция от других монет и медалей Лаврского клада. Временной разрыв равняется двенадцати векам. Невольно возникает мысль о том, что медальон, если только не будет подвергнута сомнению его подлинность, находился в Лаврском кладе в результате давних многовековых связей Киевской земли, древнего Киева и самого Киево-Печерского монастыря с Византией, с далеким Константинополем. В Киеве известны находки монет Констанция II, Константа и, вероятно, здесь же найден золотой медальон Константа, продававшийся в конце прошлого века на аукционе Киевского ломбарда. Печерский патерик рассказывает о цареградских художниках, работавших в монастыре. Сам монастырь непосредственно зависел от Константинопольского патриарха вплоть до конца XVIII в.

Значительно четче просматриваются связи с монастырем другого великолепного памятника медальерного искусства — медали Константина Острожского. Когда 18 января 1900 г. упомянутая выше комиссия, занимающаяся судьбой Лаврского клада, собралась на свое первое заседание, она определила за медаль самую высокую цену — 3000 рублей, даже медальон Констанция II был оценен ниже — в 2500.

Золотая медаль по весу равна примерно 10 червонцам. На лицевой стороне — погрудное изображение князя Константина Константиновича Острожского (1527—1608) в богатой одежде — шубе с горностаевым воротником — и латинская надпись, переводимая как “Константин Константинович, божьей милостью князь Острожский, воевода Киевский, маршалок земли Волынской, староста Володимирский”.

На оборотной стороне герб Ост-рожских, наиболее подробно и убедительно описанный В. К. Лукомским [17]. Изображения герба говорят о родстве Острожских с Рюриковичами (“Ез-дец”), литовскими Гедиминовичами (“Погонь”) и рядом знатных родов Речи Посполитой (Тарновскими, Лещин-скими и Косцелетскими). Один из богатейших украинских магнатов Острожский жестоко подавлял народные восстания, но в своей резиденции в Остроге на Волыни он открыл греко-славянскую школу, собрал вокруг себя видных писателей и педагогов, в его типографии в восьмидесятых годах XVI в. работал русский и украинский первопечатник Иван Федоров. Следуя политике своего отца, К. К. Острожский выступает против засилья католической церкви, воевода Киевский, он поддерживает Киево-Печерский монастырь. В Великой церкви над могилой его отца в 1579 г. было установлено прекрасное надгробие из розового мрамора. Федор Данилович, Константин Иванович и Константин Константинович Острож-ские известны как покровители монастыря и щедрые дарители [18]. Все это свидетельствует о том, что медаль князя К. К. Острожского попала в монастырь не случайно. Скорее всего она была вкладом в монастырь одного из членов этого знатного рода.

Еще одна золотая медаль, самая поздняя в кладе, вероятно, попала в монастырь в качестве вклада. А. К. Марков назвал ее монетой в 10 червонцев, но это правильно только в отношении веса медали (34,47 г). На лицевой стороне медали погрудное юношеское изображение царя в латах, украшенных арабесками. Круговая надпись: “Царь Петр Алексеевич всея России”. На оборотной стороне: государственный герб — двуглавый орел, увенчанный коронами. Средняя корона большая, открытая, делит круговую надпись славянскими буквами: “1702 году марта первого числа”. По краю медали сквозное отверстие, свидетельствующее о том, что она носилась подвешенной на тонком шнуре. Среди нумизматов имеются два мнения о характере подобных медалей. В литературе, изданной ранее, они назывались “крестильными рублями”, которые якобы выдавались Петром I своим многочисленным крестникам. Как и И. Г. Спасский, так и один из последних исследователей медалей первой четверти XVIII в. В. А. Дуров помещают сведения о таких медалях в свои статьи о русских наградах [19, 20]. В. А. Дуров высказал предположение, что медали с датами, подобные найденной в Лаврском кладе, изготовлялись в память той или иной победы, одержанной русскими войсками в Северной войне. Он опирается на сообщение русского государственного деятеля и дипломата И. А. Желябужского о посылке А. Д. Меньшикова “с золотыми” в войска, одержавшие победу при Эрестфере, а одну из дат на медалях — 10 января 1702 г. — связывает с датой получения известия об этой победе. Но подобное объяснение имеет свои слабые стороны. Неизвестно, какие именно “золотые” были посланы с А. Д. Меншиковым. Единственный современник, сообщающий нам о медалях с датами — голландский путешественник и художник Корнелий де Бруин (1652-после 1711). 11 марта 1702 г. Петр I посетил дворец А. Д. Меншикова в Москве: когда он “прибыл туда в назначенное время, то князь Александр сделал от себя подарок всем, находившимся тогда у него большею частию из иноземных купцов, которых он особенно уважал, именно каждому, дал по золотой медали, на которой было изображено его величество, с лавровым венком на голове и вокруг с русской надписью: “Петр Алексеевич, Великий царь всея России” (Peter Alexewits, Groot Czaer van geheel Ruslant). На оборотной стороне изображены два орла (т. е. двуглавый орел — В. П.) с обозначением дня месяца, “1702 года, февраля 1-го” [21, 22]. В данном случае интересующие нас медали выступают как памятные, подарочные, а не наградные.

Дата “10 января”, стоящая на некоторых медалях, не дата получения сообщения о победе при Эфестфере. Корнелий де Бруин сообщает, что весть об этом привез сын фельдмаршала Б. П. Шереметьева 6 января 1702 г. 10-го же января “праздновали великую радость по случаю победы” [23].

Медаль Лаврского клада имеет надпись “1 марта 1702 г.” В нумизматической литературе была попытка объяснения и этой даты. Ф. Ф. Шуберт еще в середине прошлого века связывал ее с основанием Петром I арсенала в Московском Кремле [24].

Таким образом, медали с датами (а они встречаются не только в петровское время, но и в период правления Елизаветы Петровны) требуют специального исследования. Можно предположить, что медаль, находившаяся в Киево-Печерском кладе, была подарена монастырю либо самим Петром I, посетившим его трижды — в 1706, 1709 г. и после неудачного Прутского похода, либо Александром Меньшиковым, который значится в списке дарителей “разных вкладов утварями, ризницею, украшениями и денежными подаяниями” [25]. Это могли быть, конечно, и другие лица, получившие ранее такую медаль.

Даже краткий рассказ о Лаврском кладе очень поучителен: клад не только отражает характер денежного обращения Украины и рассказывает об отдельных эпизодах ее истории, его судьба -это история нумизматики в России, отношения к кладам и так называемым дублетам, история монетного собрания Эрмитажа.

 

Нагороди волонтерів УНСО

 

Українська Народна Самооборона (УНСО) утворилася 13 грудня 1991 р. З перших днів свого функціонування ця організація, створена як військова структура Української Національної Асамблеї (УНА), намагається активно впливати на політичні події в Україні і навколо неї, сповідуючи праворади-кальні погляди. Аналізувати внутрішньополітичну діяльність тандему УНА-УНСО, який неодноразово змінював свою структуру і особовий склад, — справа політологів. Однак, певний інтерес фалеристів може викликати участь стрільців УНСО в збройних конфліктах за межами України: у Придністров’ї, Абхазії та Чечні, яка була відзначена придністровськими, грузинськими та чеченськими нагородами.

Захищаючи території Придністров’я, стрільці УНСО вбачали у ній українську землю, штучно “подаровану” Молдавській РСР волею Сталіна. Зрозуміло, що російські козаки та придністровські гвардійці дотримувалися дещо інших поглядів. Тим не менш, волонтери УНСО непогано зарекомендували себе, зокрема, на Кошницькому плацдармі. Однак, після закінчення відкритого протистояння у серпні 1992 р. керівництво ПМР поспішило позбутися недавніх союзників.

Згідно з Указом Президента ПМР № 106 від 13 липня 1993 р. понад 100 стрільців УНСО — учасників бойових дій у березні-серпні 1992 р. — були нагороджені медаллю “Защитник Приднестровья”. Посвідчення до медалей підписував українською мовою член Постійної військової ради ПМР, Головний командир УНСО ПМР О. Большаков, але завірялися документи печаткою Канцелярії Президента. Цікаво, що ім’я нагородженого писалося реальне, а замість прізвища — псевдонім, який обирав кожний стрілець УНСО.

На аверсі медалі зображалися: пам’ятник О. Суворову, АКМ, драгунська шашка, лаврова та дубова гілки. Увінчувалася композиція написом: “ЗАЩИТНИКУ ПРИДНЕСТРОВЬЯ”. Різниця у формулюваннях (“Защитнику...” — “Защитник...”) на медалі та у посвідченні може бути пояснена хіба що національними особливостями у фал еристиці. На реверсі містилася лише повна назва державного утворення: “ПРИДНЕСТРОВСКАЯ МОЛДАВСКАЯ РЕСПУБЛИКА”. Медаль кріпилася до традиційної п’ятикутної колодки, обтягнутої червоною із зеленою смугою стрічкою (кольори державного прапору).

З травня по жовтень 1993 р. волонтери УНСО брали участь в бойових діях на території Абхазії, де підтвердили свою високу бойову репутацію. Грузинський уряд нагородив сімох загиблих вояків Експедиційного корпусу УНСО “Арго” орденом Вахтанга Горгасала 11 ст., а 23 поранених стрільців отримали відзнаки III ст.

Орден має вигляд хреста із сяйвом між променів. Центральний медальйон прикрашений монограмою ВГ та смарагдом. Знак ордену кріпиться до колодки з відповідною стрічкою.

Нагорода носиться з правого боку грудей.

Посвідчення до нагороди оформлене також досить оригінально: псевдо, ім’я та по батькові кавалера подано російською мовою.

Участь у чеченській війні навіть серед самих волонтерів УНСО сприймалася неоднозначно — надто складними були взаємовідносини з військовим командуванням Ічкерії. Тим не менш, протягом 1995—1998 pp. волонтери УНСО заслужили декілька медалей “Захиснику Президентського палацу” у вигляді багатопроменевої зірки з силуетом споруди у центральному медальйоні. ГЦонайменш, один волонтер — стрілець “Білий” з Рівного -був відзначений однією з найвищих нагород Ічкерії — орденом “Слава Нації ”, який також має вигляд зірки і прикрашений дорогоцінним камінням.

Із чеченською війною пов’язана історія власне УНСОвської відзнаки, яка в різних джерелах називається на свій лад: “Пустельний хрест”, орден “За заслуги” тощо... Заснована не пізніше 1995 року, ця нагорода вручалася за особливі заслуги. Свого часу командування УНСО планувало відзначити нею Д. Дудаева та Ш. Басаева, але підтверджень отримання нагород чеченські лідери не оприлюднювали.

Відзнака УНСО має вигляд хреста, покритого малиновою емаллю, на який накладається чорний хрест-потент (емблема УНСО). Хрест кріпиться до колодки із стрічкою. На ознаку військової доблесті до стрічки додаються схрещені мечі у вінку.

Протягом 1992—1998 pp. волонтери УНСО брали активну участь у бойових діях на території Придністров’я, Абхазії та Чечні.